По данным Росстата, в России сейчас 628 тыс. детей с инвалидностью. 217 тыс. — это дети дошкольного возраста, а 411 тыс. — дети от 7 до 17 лет. «Образование обучающихся с ограниченными возможностями здоровья (ОВЗ) может быть организовано совместно с другими обучающимися», — говорится в принятом в 2012 году законе «Об образовании в Российской Федерации». Это значит, что дети с особыми потребностями могут учиться в общеобразовательных школах вместе со своими сверстниками, если им в этом помогут — создадут условия, когда каждый ребенок будет чувствовать себя равным. Немалый вклад в то, что инклюзивное образование в РФ постепенно становится реальностью, вносит и Евросоюз.
В том же году, когда инклюзивное образование было закреплено в России законом, Евросоюз заявил о необходимости «более активного и стратегического взаимодействия с гражданским обществом во внешних отношениях». Говоря в 2016 году о реализации европейских программ в этой сфере, посол Евросоюза в России Вигаудас Ушацкас отмечал: «ЕС помогает отстаивать права наиболее уязвимых групп населения — детей, женщин, пожилых людей и людей с ограниченными возможностями, что способствует обмену опытом между общественными организациями по всей России».
На период с 2014 по 2017 год Европейский союз выделил €4 млн. на поддержку таких программ в России. Среди них несколько проектов по развитию инклюзивного образования. Так, в декабре 2015 года стартовал четырехлетний проект региональной общественной организации людей с инвалидностью «Перспектива» «Эффективная реализация права на инклюзивное образование на местном уровне».
Сейчас в проекте участвуют 15 российских городов: Москва, Архангельск, Томск,
Координатор проектов по образованию «Перспективы» Анна Михайленко рассказала корреспонденту «Ъ» Валерии Мишиной, как работает проект и что сейчас происходит в России в области инклюзивного образования, а также меняется ли отношение учителей, директоров «массовых» школ, обычных школьников и их родителей к детям с особенными потребностями.
«Часто доступная среда заканчивается пандусом, который построен у школы»
— Какова цель вашего проекта? Какие вы видите проблемы с развитием инклюзивного образования в России?
— Наша главная задача — донести до общества, что инклюзивное образование полезно не только для детей с инвалидностью, но и для всего общества в целом. Мы хотим подготовить школьное сообщество, да и вообще все общество к тому, что в школу и в университет может прийти ребенок с инвалидностью и он может быть равным членом нашего общества. Чем раньше начнется это просвещение, тем быстрее люди привыкнут к тому, что есть рыжие, брюнеты, блондины, в очках, без очков — есть и люди с инвалидностью, и они точно такие же, как и мы.
В 2012 году у нас приняли новый закон об образовании, по которому любой ребенок с инвалидностью может пойти учиться в общеобразовательную школу, а школьная администрация должна создать определенные условия. Это все звучит очень хорошо и благородно, но на самом деле пока школы не готовы: часто доступная среда заканчивается пандусом, который построен у школы. А как ребенок на коляске будет передвигаться по этажам, об этом уже не думают. Но самое главное — не подготовлено школьное сообщество, не подготовлены учителя. По большому счету самое легкое — это создать условия для ребенка, у которого проблемы опорного характера: ему нужны именно архитектурные условия, и он будет успешно учиться.
Но сейчас самый большой пласт — это дети с ментальными проблемами: аутизмом, ДЦП, синдромом Дауна.
Таких детей учителя боятся
Еще учителя и родители сетуют на то, что дети жестокие, и говорят, что если к ним придет ребенок с инвалидностью, ему будет некомфортно, например, его будут обзывать. Но на самом деле это не так. Это стереотипы, которые живут в обществе и которые навязываются в том числе и учителями, и родителями. И есть также родители детей без инвалидности, которые против того, чтобы к ним в класс пришел ребенок с особенностями. Они говорят, что внимание учителя будет сконцентрировано на особом ребенке, а их дети будут страдать от его недостатка.
— Что делается, чтобы поменять стереотипы? Какие вы предлагаете решения?
— Мы с 1997 года проводим уроки по пониманию инвалидности для школьников. Они называются «Уроки доброты». Их ведут люди с инвалидностью. Они проводят в школах цикл из четырех занятий, на которых рассказывают, кто такие люди с инвалидностью, с какими сложностями они встречаются, как они могут учиться и работать, какие приспособления помогают им преодолевать трудности. Весь этот цикл занятий направлен на то, чтобы рассказать всем детям в школе, что люди с инвалидностью — точно такие же люди, как и они, и если им создать комфортные условия, то они будут работать и жить наравне с другими.
В цикле три базовых занятия, а четвертое — это урок по паралимпийским видам спорта.
Он может быть теоретическим, а может и более практическим.
Тут все зависит от загруженности школы: мы можем приехать с паралимпийцем, который обо всем расскажет,
можем провести занятия в зале,
— Для какого возраста эти уроки?
— Мы начинаем проводить их со
человек
(1 января 2016 года)
дети в возрасте 0-7 лет
217 тыс.
человек.
в возрасте 8-17 лет
396 тыс.
человек.
человек
(1 января 2017 года)
дети в возрасте 0-7 лет
217 тыс.
человек.
в возрасте 8-17 лет
411 тыс.
человек.
72,2%
обучаются на дому с прикреплением к конкретной общеобразовательной организации —
18%
не обучаются по состоянию здоровья —
8%
не посещают общеобразовательной организации по другим причинам —
1,8%
«Нельзя говорить «даун», а можно — «человек с синдромом Дауна»«ESRF: на пути к источнику четвертого поколения
— Вы сказали, что очень нужна работа и со школьным сообществом. Как вы работаете с учителями?
— Мы проводим семинары для преподавателей, на которых говорим о понимании инвалидности, социальном и медицинском подходах. На занятиях мы делаем большой блок по терминологии и этикету, как говорить о людях с инвалидностью и общаться с ними: например, нельзя говорить «даун», а можно — «человек с синдромом Дауна». И не «страдающий ДЦП», а «человек с ДЦП». Не инвалид, а человек с инвалидностью. Главное — это человек, а потом уже форма его инвалидности. Мы также погружаем преподавателей в те условия, в которых живут люди с инвалидностью: завязываем им глаза и проводим с ними ряд упражнений или даем наушники — и учителя могут почувствовать, как живет человек, который плохо слышит. Мы показываем фильмы о том, что ощущает человек с аутизмом, человек с синдромом Дауна, с ДЦП. Если преподаватели все это поймут, почувствуют на себе, им будет легче общаться со своими учениками. И когда в рамках проекта мы нарабатываем весь комплекс — и с родителями, и с преподавателями, и с детьми — атмосфера в школе меняется.
С учителями мы проводим только одно занятие. А еще по гранту ЕС мы привлекаем и зарубежных экспертов в области инклюзивного образования, и наших российских специалистов, которые могли бы передать свой опыт.
4 399 487
— Какие основные вопросы задают учителя на занятиях?
— Школы все равно живут в рамках аттестации. И учителя интересует, как вытянуть ребенка, например, с аутизмом или синдромом Дауна, чтобы он получил этот аттестат. Сейчас идут разработки адаптированных программ, которые, как я понимаю, будут облегченными и должны оценивать результаты по другой шкале. Но получается, что реформу провели, а как это должно реализовываться на местах, многие учителя еще не понимают, даже, например, в Москве. Вроде бы на уровне министерства все понятно, но до школ эта информация не совсем дошла.
И, как я уже сказала, учителя опасаются работать с детьми с расстройствами аутистического спектра. Мы проговариваем, как здесь работать, например, как организовать архитектурное устройство класса, чтобы ребенку было комфортно. Например, иногда достаточно в классе рядом с ребенком поставить ширму, и ему уже будет хорошо. Но до этого же тоже надо дойти. И об этом уже рассказывают не только эксперты, но и сами учителя, у которых в классе есть такие дети.
Кроме того, важно знакомить учителей и с правовой базой: на бумаге все очень хорошо написано — если в школу идет ребенок с особыми образовательными потребностями, то за ним идет двойное, а то и тройное финансирование, но за ним должен идти и тьютор — помощник, который будет помогать в обучении. Он также поможет и учителя разгрузить. Но на практике этот пункт буксует, потому что, может, и ставка тьютора есть, но самих специалистов мало, их только готовят. Мы помогаем понять, как работать в этот переходный период.
«Учителям будет интересно работать»
— Что, на ваш взгляд, изменилось за то время, пока реализуется проект?
— Сейчас заканчивается второй год проекта, он рассчитан на четыре года. Пока еще тяжело сказать, что изменилось, но я по своему опыту работы, выезжая в школы, вижу, что меняется отношение к детям, да и вообще к людям с инвалидностью. На них уже не смотрят как на диковинку. И их все больше появляется вокруг нас: родители уже чаще выводят своих детей в общество, уже не боятся осуждения. И в школе многое меняется: многие хорошо относятся к идее инклюзии, если ее хорошо показать, разъяснить. Все на самом деле зависит от администрации, от директора, от их отношения. Если он захочет взять ребенка с инвалидностью, он возьмет и будет за него болеть душой, но если ему не захочется, он найдет кучу лазеек, почему он не возьмет этого ребенка. Сейчас пока часто получается, что, когда учителя согласны взять в класс ребенка с инвалидностью, это происходит чаще всего, если у них в семье есть ребенок и учитель знает, как с ним заниматься.